Броненосец «Потёмкин»

Картина повествует о трагических событиях 1905 года. Матросы одного из броненосцев, стоящего на рейде в Одессе, подняли бунт после предложенного обеда из червивого мяса. Зачинщиков приговаривают к расстрелу, но вся команда приходит им на выручку. Офицеров военного корабля выбрасывают за борт. Население города поддерживает восставших, но на подавление мятежа направляют правительственные войска и Черноморскую эскадру.

Шел 1925 год, приближалась годовщина революции. Юбилейная комиссия ЦИК СССР во главе с наркомом просвещения Анатолием Луначарским постановила, что к празднику надо снять фильм, отражающий важнейшие события 1905 года. Работу доверили талантливому 27-летнему режиссеру Сергею Эйзенштейну, за плечами которого уже были театральные постановки и фильмы «Дневник Глумова» (1923) и «Стачка» (1924).

Сценарий предложили написать «старой большевичке», участнице дооктябрьского революционного движения Нине Фердинандовне Агаджановой-Шутко. Она с энтузиазмом принялась за дело. На втором этаже дачи в Немчиново (первый этаж занимал писатель Исаак Бабель) Агаджанова работала над сценарием фильма «1905 год». По задумке сценариста и режиссера, кинолента должна была осветить самые яркие эпизоды революционного года: русско-японскую войну, резню армян, Кровавое воскресенье, бои в Москве.

Несмотря на то, что сценарий был окончательно одобрен комиссией лишь 4 июня 1925 года, сроки сдачи картины были жесткими — 20 декабря и не днем позже. Временные рамки для кинопроизводства очень короткие даже в наши дни.

Оценив возможности, Эйзенштейн решил отказаться от многособытийного сюжета и взять за основу один эпизод сценария — восстание на броненосце «Потемкин». В тексте Агаджановой он занимал незначительное место — по разным данным, от 41 до 44 кадров из 800. Новый вариант сценария был написан Сергеем Эйзенштейном совместно со сценаристом и актером Григорием Александровым. После общения со свидетелями трагических событий 20-летней давности режиссер составил «эскиз» фильма, поделив его на пять актов.
 — Часть I. «Люди и черви». Экспозиция действия. Обстановка на борту броненосца. Червивое мясо, брожение среди матросов.
 — Часть II. «Драма на Тендре». «Все наверх!» Отказ матросов есть червивый суп. Сцена с брезентом. «Братья!» Отказ стрелять. Восстание. Расправа над офицерами.
 — Часть III. «Мёртвый взывает». Туманы. Труп Вакулинчука в одесском порту. Плач над трупом. Митинг. Подъем красного флага.
 — Часть IV. «Одесская лестница». Братание берега с броненосцем. Ялики с провизией. Расстрел на одесской лестнице.
 — Часть V. «Встреча с эскадрой». Ночь ожидания. Встреча с эскадрой. «Братья!» Отказ эскадры стрелять.

«Один эпизод отсутствует в фильме — финальный рейс „Потемкина“ в Констанцу. Тот эпизод, который к „Потемкину“ сугубо приковал внимание всего мира, — отмечал позже Эйзенштейн. — Но этот эпизод доигрался уже за пределами фильма — доигрался в судьбе самого фильма, в том рейсе по враждебным нам капиталистическим странам, до которого дожил фильм».

По первоначальному сценарию съемки планировалось проводить в разных уголках Советского союза: в Москве, Ленинграде, Одессе, Севастополе, Краснодаре, Тифлисе, Баку, Батуме, Шуше, Махинджауре, Златоусте и др. В начале июля 1925 года Эйзенштейн писал матери: «Ставлю картину „1905“. На днях начинаю снимать. Июль — в деревне (окрестности Москвы — усадьбы — и Тамбовская губ.). Август, сентябрь (может быть, октябрь) на юге (Одесса и Севастополь)… Параллельно буду снимать „Беню Крика“, сценарий Бабеля…»

Режиссер со съемочной группой выехали в Ленинград, где успели снять эпизоды железнодорожной забастовки, виды ночного города, конку, разгон демонстрации. Команда планировала на Балтике снять эпизод встречи броненосца с эскадрой, однако командующий только развел руками — от старых кораблей уже ничего не осталось, надо ехать на Черное море. Оператору удалось запечатлеть лишь детали кораблей в движении, которые потом вошли в картину. Продолжить работу помешали ленинградские туманы и дожди. Кроме того, очень поджимали сроки.

После корректировки сценария съемки были перенесены в Одессу и Севастополь. В 1905 году броненосец «Князь Потемкин-Таврический» был самым современным кораблём российского флота. Однако годы не пощадили «морского ветерана». К 1925 году корабль был списан и не пригоден для съемочного процесса. Однако удалось найти «двойника» «Потемкина» — военный корабль «Двенадцать Апостолов». В то время судно было превращено в склад подводных мин. На выгрузку опасных объектов ушли бы месяцы, поэтому съемки проходили в экстремальных условиях: запрещено было бегать, курить, сильно стучать. По чертежам, найденным в Адмиралтействе, из фанеры и балок был воссоздан облик броненосца «Потемкин».

Сцены во внутренних помещениях и эпизод с червивым мясом снимали на борту крейсера «Коминтерн».

Центральный эпизод фильма — расстрел на Потемкинской лестнице — получил всемирную известность и стал классикой кинематографа. По легенде, Эйзенштейн сидел на лестнице, которая располагалась рядом с гостиницей «Лондонская», где остановилась съемочная группа, ел вишни и наблюдал, как косточки от ягод скачут по ступенькам вниз. Этот случай и помог создать образ, воплощенный позже в фильме «Броненосец „Потемкин“». Однако существует и другая версия, рассказанная ассистентом режиссера, советским актером театра и кино Михаилом Штраухом: «Ещё до поездки в Ленинград мне было поручено собирать материал о революции 1905 года. Я усиленно бегал в Ленинскую библиотеку. Однажды я наткнулся во французском журнале „Иллюстрасьон“ на интересный материал. На рисунке художником, очевидцем событий, был изображён расстрел на одесской лестнице. Удивившись оперативности западной журналистики, я показал рисунок Эйзенштейну. Этот рисунок дал толчок воображению Сергея Михайловича. В его памяти жили страшные картины расправы с рижской демонстрацией 1905 года, свидетелем которой он был в детстве. Отголоском этих воспоминаний, несомненно, были финальные эпизоды „Стачки“. Очевидно, найденный мной рисунок оживил вновь это сильнейшее детское впечатление. И первое, что мы сделали, приехав в Одессу, — даже не позавтракав, побежали на знаменитую лестницу! Тут-то и надо быть Эйзенштейном, обладать его хваткой, его творческой энергией, чтобы суметь сочинить „на ходу“ целую часть, ставшую центром картины. Он на неделю засел в гостинице и писал монтажные листы новых эпизодов. Параллельно шла организация съёмок».

Для режиссера был важен типаж. Матроса Вакулинчука сыграл актер Александр Антонов, исполнивший роли в двух первых фильмах Эйзенштейна. В образе лейтенанта Гиляровского предстал сценарист картины Григорий Александров
Режиссера Владимира Барского, который тоже снимал фильм в Одессе, удалось уговорить сыграть капитана корабля. Актеры Михаил Гоморов, Владимир Уральский, Андрей Файт и даже сам Сергей Эйзенштейн перевоплотились в матросов и колоритных жителей Одессы.

Исполнителей многих родей выбирали из одесситов. 13 сентября 1925 года в газете «Одесские известия» было размещено объявление: «Для съемок требуются натурщики по следующим признакам: женщина лет 27, еврейка, брюнетка, высокого роста, слегка худая, большого темперамента. Мужчина 30−40 лет, высокий, широкоплечий, большой физической силы, с добродушным широким русским лицом, „дядя“. Мужчина, рост и лета безразличны, тип упитанного обывателя, наглое выражение лица, белобрысый, желателен дефект в построении глаз. Являться в контору экспедиции: Одесса, ул. Карла Маркса, Ь 1, ежедневно от 5−6 часов вечера. Последний день явки — 21 сентября».

Эйзенштейн писал: «Существует легенда, что попа в картине играл я сам. Это неправда. Попа играл старик садовник из каких-то фруктовых садов в окрестностях Севастополя. Играл он его в натуральной белой бороде, лишь слегка зачёсанной в бока, и в густо-белом парике. А легенда пошла от фотографии Срабочего момента», где мне приклеивают бороду под копной его парика, торчащего из рясы, в которой он снимался. А гримировали меня для того, чтобы я мог его дублировать: почтенному старцу надо было падать с лестницы. Съёмка со спины. И я не мог отказать себе в удовольствии "собственноручно" проделать этот каскад!»

Был на съемках и еще один запоминающийся актер — ребенок в коляске, которого растоптали на лестнице. Его сыграл Аба Глауберман, впоследствии ставший доктором физико-математических наук, профессором, директором Научно-исследовательского института физики Одесского государственного университета.

Актеры отказывались исполнять опасные трюки, поэтому в роли каскадеров выступали Григорий Александров и ученик Эйзенштейна Александр Левшин. Так, сцена, когда матросы выбрасывают офицеров за борт, снималась в Севастополе уже в первый месяц зимы. Желающих «искупаться» в холодной воде не нашлось, потому Александров и Левшин в разном гриме прыгали за борт за всех офицеров.

Казалось бы, такие различные сцены и эпизоды немого кино нелегко соединить в единую композицию. Однако Эйзенштейн использовал свой авторский метод — «монтаж аттракционов», который подразумевает серию самых сильных и впечатляющих моментов на экране, вызывающих у зрителей сильный эмоциональный отклик и направляющих их мысли в нужном режиссеру ключе.

Так появилась одна из самых сильных сцен фильма — когда матросов накрывают брезентом перед расстрелом. По словам Эйзенштейна, «сцена с матросами, которых готовили к расстрелу и покрыли брезентом, была… чистой выдумкой режиссуры! Ткань должна была символизировать саван. Отчетливо помню, как в отчаянии хватался за голову мой консультант по флотским делам, бывший морской офицер [игравший, кстати сказать, в картине одного из организаторов мятежа — Матюшенко]! „Нас засмеют!.. — вопил он. — Так никогда не делали!“ И потом объяснил, что при расстреле на палубу действительно выносили брезент. Но совсем с другой целью: он расстилался под ногами обреченных с тем, чтобы кровь их не запятнала палубы… Помню, как я огрызнулся: „Если засмеют — так нам и надо: значит, не сумели хорошо снять“».

Несмотря на наличие плана съемок, картина постоянно дополнялась новыми эпизодами. Григорий Александров вспоминал: «Основным принципом съёмочной работы были неустанные поиски, использование в фильме непредусмотренного материала». Например, вид шторма на Черном море так поразил оператора, что гигантские волны, разбивающиеся о дамбу Графской пристани в Севастополе, были сняты на пленку, а затем поставлены в самое начало фильма.

Интересной находкой в монтаже стал «оживший» после залпа орудия каменный лев. Такого эффекта удалось достичь благодаря соединению очень коротких кусков пленки (длиной в 1, ½ и ⅓ метра) с изображением скульптур из Воронцовского дворца в Крыму.

Впервые в мировом кинематографе был использован прием «торможения времени» в эпизодах расстрела на палубе и встречи с эскадрой.

Мир потрясли кадры с затоптанным ребенком. Чтобы картинка получилась правдоподобной, камеру без оператора пускали вниз. Аппарат ловили руками. А чтобы снять ноги, топтавшие тело малыша, бегущего поднимали на брусьях и проносили над ребенком. Ботинки едва касались мальчика.

Не обошлось во время съемок и без комичного случая. Для масштабной сцены с эскадрой кораблей на день к Севастополю направился весь Черноморский флот. Выйдя на один курс с «Потемкиным», он должен был сделать выстрел в честь мятежников. Эйзенштейн сам решил отдать команду кораблям. Почетные гости на командной вышке поинтересовались у режиссера, как он собирается это сделать. «О, самым обыкновенным способом, — ответил Эйзенштейн. — Вот таким!..» Он помахал носовым платком. Конечно, «командующий» был уверен, что его не видят с кораблей. Но едва только он опустил руку, как звуки залпа прокатились над водной гладью — моряки внимательно следили в бинокли за вышкой.

Режиссер Эльдар Рязанов по-другому передавал эту историю: «Еще он [Эйзенштейн] мне рассказал историю о том, как на съемках «Броненосца «Потемкин» добился разрешения, чтобы черноморская эскадра сделала один выстрел специально для фильма — ему по сюжету нужен был этот залп. Договорились, что Эйзенштейн будет стоять возле памятника Ришелье, что наверху одесской лестницы, и по взмаху его шляпы эскадра должна шарахнуть холостыми. Но тут Эйзенштейн увидел какую-то смазливую барышню и стал ее клеить. Объясняет ей, что я, мол, режиссер, снимаю про «Потемкина», вот эскадра наготове, и она выстрелит, как только я сниму шляпу, — вот так. Он снял шляпу, и эскадра шарахнула, но ни один оператор этого не снял, потому что камеры еще не были готовы. Вранье это или нет, не могу сказать, но красиво».

Пожалуй, сегодня уже никто не скажет, какая история правда, а какая — вымысел. Но факт остается фактом: залп Черноморского флота так и не был снят на пленку. Эйзенштейну пришлось взять кадры из старой хроники, где была запечатлена иностранная эскадра.

Знаменитый финальный эпизод, когда броненосец как будто рассекает своим килем экран и «вплывает» в зал к зрителям, был найден случайно. Когда режиссер уже уехал в Москву монтировать фильм, оператор Эдуард Тиссэ с командой доснимали оставшиеся кадры. Неотснятой оставалась финальная сцена, когда броненосец с красным флагом гордо проходит сквозь строй направленных на него орудий эскадры. Однако крейсер «Коминтерн» «исполнявший роль» «Потемкина» стоял в сухом доке. Оператор применил хитрость: проложил рельсы, по которым камера на тележке наехала на крейсер, а затем переместилась под киль корабля.

Как любое выдающееся произведение, фильм Эйзенштейна разлетелся на цитаты. Отсылки к «Броненосцу» можно встретить в картинах «Возвращение „Броненосца“» (1996), «Гудбай, Ленин» (2003), «Kebab Connection» (2005), «Голый пистолет 33 ⅓» (1993), «Неприкасаемые» (1987), «Бразилия» (1985), в мультсериале «Симпсоны» и др.

Фильм нашел отражение и в литературе — киносъемки были описаны в повести Алексея Каплера «Возвращение „Броненосца“».

Кроме того, в 1965 и 1979 годах кадры из «Броненосца „Потемкин“» изображались на марках в СССР.